фанфик.

[blue morning]

Название: По белому холсту
Автор:  blue morning
Фандом: Начало
Персонажи: Имс, Артур, Майлс
Пейринг: Имс/Артур
Рейтинг: R
Жанры: слэш, AU, постап
Размер: планируется миди.

Читать дальше

Пролог

Время — причудливая субстанция, бесследно ускользающая сквозь пальцы. От прошлого не осталось и следа. Оно стерлось, исчезло. На смену ему пришло былое — неясное, невразумительное, запутанное. О будущем не говорили и не думали. Осталось только настоящее: высокие деревья, странного цвета водоемы, земли, которые плодородными язык не повернется назвать, и маленькие очаги жизни, что выглядит почти цивилизованной на фоне дикого мира вокруг.
Вопросы о том, что произошло, потеряли свой смысл много лет назад. Одно поколение успело смениться другим, а старожилы рассказывали то о том, как высоко в небе взорвалось солнце, засиявшее с новой силой, но утратившее способность греть, то об огромной огненной волне, пришедшей из-за океана и покрывшей пеплом все вокруг. Но солнца Имс не видел. Океана тоже. Зато видел птиц, силуэты которых чернели на фоне безжизненного неба, и соплеменников, покрытых шрамами, усталых и вымотанных бесконечной зимой.
— Ты бы веток в костер подкинул, — хрипловатый голос Майлса отвлек от мыслей. — Грейся, пока можешь. Счастливчиком будешь, если не заблудишься в Глуши, — временами советы старика казались пустыми, но чем больше он говорил, тем быстрее слова вытесняли на поверхность смысл. — А если заблудишься, будет что вспомнить перед смертью. В снегу, говорят, умирать не страшно. Главное — открыться навстречу ледяным объятиям, а там и уснешь вечным сном.
— А что там? Ну, после вечного сна, — задумчиво почесав щеку, покрытую густой щетиной, поинтересовался Имс и подкинул несколько сухих веточек в костер. Языки пламени благодарно слизали тонкую кору и накинулись на основательно просушенную древесину. Из-за отблесков огня в полумраке серые глаза выглядели по-первобытному дико.
— После вечного сна? Не знаю, сынок. Оттуда еще никто не возвращался, вот поэтому и рассказать нечего, — подытожил Майлс и накинул еще одну шкуру на ноги Имсу. — Спал бы ты. Завтра важный день. Решающий, как любили говорить раньше.
— Да, надо бы, — устало отозвавшись, он повернулся на бок, подставляя спину костру. Сколоченная из досок лежанка, застеленная всем, что под руку попалось, тихонько скрипнула и этим ограничилась. — Дотянем до утра, если бури не будет. Ты тоже спи. Разбужу попрощаться.
— Дотянем, — с усмешкой ответил старик и привалился к стене, снимая с головы плотный капюшон. Седые волосы заструились по плечам, но тут же оказались убранными за воротник. Где-то снаружи слышны были шаги по свежему снегу, а дым из хижин поднимался вверх, карабкался по веткам деревьев и исчезал в темноте.
Майлс вздохнул и потянулся к деревянному стакану, отполированному и временем, и руками. Тринадцать лет прошло с той ночи, когда на пороге его жилища появился Имс. Он был тогда еще совсем мальчишкой — угловатым, нескладным, шумным. Спутанно рассказывал о медведице, что разорвала его мать, пока та стирала одежду в проруби на озере. Рассказывал, дрожал, пугался каждого шороха, но не плакал. Майлс тогда еще не был стар, а талой воде предпочитал дурманящий отвар, но даже затуманенное сознание не позволило выставить осиротевшего мальчугана за дверь. Как это называлось? Небезразличие, забота или добродушие? Он не помнил. Но помнил, как накинул на хрупкие плечи какую-то тряпку, накормил и уложил спать. А там, через пару дней, они вместе переносили из старого дома кое-какую мебель, вещи и посуду. Шарлотту, мать Имса, так и не нашли — кровавые следы обрывались далеко в лесу, в снегу валялись комки замерзшего тряпья, но тела не было нигде. Так на смену женщине, вытолкнувшей в холодный и жестокий мир, пришел защитник и наставник. Вполне достойная замена.
За прожитые вместе года Майлс обучил Имса многому, почти всему, что уметь не мешало каждому: правильно вязать узлы и свежевать туши животных, засаливать пласты мяса и орудовать топором, а еще тому, как зашивать раны. Необходимый для выживания минимум, если не хочется загнуться от холода, голода или заражения крови, что вовсе не редкость, потому как найдется зараза, которой для роста и развития подойдут даже экстремальные природные условия. Он воспитывал его, иногда отчитывал и ругал, а временами даже не скупился на тумаки, но это больше в качестве урока, чем от желания помахать кулаками.
Воспоминания, еще живые и яркие, то и дело вспыхивают в памяти. Не верится даже, что столько времени прошло. Не верится, что уже завтра Имсу предстоит поход в Глушь, чтобы доказать всем, что он уже не мальчик, а мужчина, способный постоять за себя и соплеменников, добыть еду и помочь общине свести концы с концами. Не повезло, конечно, что до лета еще несколько недель, но суровое испытание, если закончится успехом, закалит его на всю жизнь, сделает сильным бойцом и завидным женихом.
Совсем скоро они поменяются ролями, и уже Имс будет разводить костер, разливать похлебку по чашкам и сменять истончившиеся от времени шкуры новыми, плотными и теплыми. Не за горами этот день.
Майлс поднялся с грубо отесанного стула, подкинул в костер полено побольше, чтобы жар не спадал до утра, и занял свое место. Он поворочался, покряхтел и, подумав о предстоящем совете и выборе маршрута для летней кочевки, заснул, убаюканный теплом. Имсу не помешало бы последовать его примеру, но не так-то просто было утихомирить мысли в голове. Эмоции — неотъемлемая часть человека, так уж он устроен. Страх и беспокойство — это нормально, неизвестное пугает, сколько бы ни рассказывали о том, что ждет, как бы ни готовили.
В течение дня температура, к счастью, оставалась постоянной, но ночью нередко опускалась на пять-шесть градусов, поэтому либо вернуться до заката нужно было, либо соорудить ночлег — разгрести снег, из веток соорудить годный каркас, присыпать его снаружи, чтобы тепло не выходило, и развести костер. Еще и не спать, желательно, чтобы хищники не покусились, а может, и кто опаснее. Об одиночных вылазках в Глушь ходили разные слухи, а некоторыми рассказами даже чересчур любопытный молодняк припугивали, остальным же, кто постарше, в сравнение приводили обычную кочевку или поход с той лишь разницей, что путь проделать нужно в одиночку.
Имс, конечно, надеялся, что справится. Раз за разом вспоминал о том, как правильно ориентироваться в лесу, ставить метки на деревьях и читать оставленные предшественниками. Вспоминал, как правильно перерезать глотку хищнику, вспарывать брюхо и потрошить, как шкуру снимать и прибирать за собой, чтобы на хвосте не привести стаю волков. Обо всем вспоминал — и о том, чему учили, и о том, что случайно увидел, услышал или придумал сам.
Он повернулся к костру, скинул шкуру и сел, протянув руку к огню. Любой бы обжегся, но Имс лишь смотрел на то, как пламя касалось ладони, — было у него такое развлечение с самого детства, чтобы отвлечься, заглушить беспокойство, вот и привык, да и не только он, но и руки.
Когда жар стал уже нетерпимым, Имс одернул руку, поморщился и стер копоть с ладони, улегся обратно и закрыл глаза, стараясь не думать о том, что будет завтра. Не думать и не слушать, как стучит кровь в висках, которую без остановки по всему телу гоняет сердце. Он либо вернется, либо нет. Третьего не дано.



За развитием работы следить можно здесь: ficbook.net/readfic/4318125 .
А тут текст будет добавляться в комментарии.

запись создана: 24.04.2016 в 20:38

@темы: на почитать, ИмсАртур, автор под чем-то

Comments

[blue morning]

Глава I.

Едва ли можно назвать приятным утро, вечными спутниками которого являются густой туман и мрачная серость. Иногда бывает и так, что невозможно провести черту между рассветом и ночью, что подошла к концу довольно давно. Но в этот раз, похоже, природа была на стороне Имса — морозный воздух был прозрачен и чист настолько, что сквозь небольшое оконце разглядеть можно было не только очертания соседних хижин и силуэты деревьев, но и мелкие детали, даже свежие следы на снегу, выпавшем несколько часов назад.
Светало. День спешил занять свое место, наплевав на желание оставаться в тепле так долго, как это возможно.
— Если сейчас же не поднимешься, выставлю за порог, в чем мать родила, — предупреждение Майлса донеслось откуда-то из угла, но отзываться Имс даже не думал. Он лишь промычал что-то невнятное и повернулся на бок, а пролежав еще несколько минут, пролетевших почему-то очень быстро, сел.
Упасть обратно, с головой накрыться первым, что подвернется под руку, и снова уснуть хотелось больше, чем тратить время на поиски одежды и приготовление завтрака. Еще и обуться нужно было, снега набрать, растопить его на углях, заодно и хлеб подогреть, чтобы не давиться холодным.
Заставив себя подняться, Имс натянул штаны и свободную рубашку с заплатками на локтях, затем обул высокие ботинки со шнуровкой, что достались еще от деда, отца матери. Большие, конечно, зато по снегу ходить удобно — если и провалишься, то не так глубоко.
— Ты не спеши вставать, воду я поставлю. Пока будет греться, схожу к Ариадне — рыбу отдам, солонину заберу, а там уже и поделим — несколько кусков возьму себе, остальное тебе останется, — накинув тулуп, пробормотал Имс и, помявшись на пороге, вышел на свежий воздух. С вечера теплее не стало, но руки не мерзли, кровь к щекам не приливала. Воспринимать низкую температуру проще, если с условиями свыкнуться и привить организму новые привычки.
Пройдя по узкой тропинке, петляющей между домишками, лавками и хранилищами, Имс вышел на центральную улицу, точнее на тропу чуть шире, ведущую к площади, где раз в месяц проводились общие собрания или торжества. По утрам это место всегда пустовало, но когда становилось немного теплее, работяги счищали снег, а места на помосте занимали ремесленники, выменивающие товары на что-нибудь полезное.
Так они и жили — полторы сотни человек и несколько старейшин, следящих за порядком и помогающих принимать важные решения. Двести шестьдесят холодных дней в поселении, регулярные вылазки на охоту и еще сотня дней в более теплом местечке, где в нужный период времени из-под снега показывалась угнетенная зимой почва, не особо щедрая, но все-таки дающая хоть какой-то урожай для пополнения запасов.
Вот только до сезонной кочевки оставалось еще много холодных ночей, чуть меньше двухсот. Имс поймал себя на том, что вспомнил о доске на стене, где Майлс регулярно делал насечки, а потом считал их, потому что головой отвечал за точное измерение времени. Еще кострище из камней, со временем покрывшихся копотью, перекрытый досками пол, старая посуда — столько мелочей, столько деталей и фрагментов действительности, привычной жизни. Повезет, если удастся увидеть все это снова.
— Эй, Имс! — звонкий детский голосок окликнул его, а кто-то явно поменьше тут же врезался и кое-как обеими руками обнял.
— Филиппа? Джеймс? Вы чего это на ногах в такую рань? — похлопав мальчишку по плечу, поинтересовался Имс и улыбнулся.
— Отец сказал, что ты сегодня уходишь! А мы хотели попрощаться! — донеслось откуда-то снизу.
— Попрощаться? И где ты только слова такие серьезные находишь, а, Джеймс?
— Мама умеет читать, забыл? И мы тоже будем! Филиппа уже может разобрать, что написано, а я уже буквы учу! — с гордостью рассказал тот, отступая на шаг назад, тут же принимаясь тонким прутиком выводить причудливые знаки на снегу.
— А вы молодцы. Не всем ведь топорами размахивать и свежевать туши, верно? — добродушно усмехнулся Имс, добавляя. — Грамотные тоже нужны, чтобы помогать, — по голосу непросто было понять его эмоции, но буквально на секунду в интонации закралась тоска. Шарлотта не успела толком обучить сына, а Майлс всегда ставил практические навыки выше бесполезной писанины. И как бы сейчас не тянуло к чему-то новому, способности были уже не те, да и возиться с ним никто не захотел бы.
— Вы что там делаете? Живо в дом! Пора завтракать, иначе все остынет! — громкий голос Мол, полный строгости, у которой так много с крепкой родительской любовью, донесся с порога хижины, расположенной неподалеку. — Привет, Имс! — она улыбнулась и помахала рукой. — Загляни обязательно, когда будешь идти обратно. Я приготовила кое-кто для тебя!
— Договорились. Предупреди Кобба, чтобы не забыл про мой нож, — он кивнул Мол и, не встретив по пути ни одной живой души, довольно быстро добрался до другого конца поселения.
Ариадна возилась в небольшой комнатушке без двери и с огромными дырами вместо окон, больше служащей пристройкой, чем жилым помещением. Девушка строгала мороженое мясо, а свежие куски соленого и копченого висели под самой крышей. Услышав шаги, она оглянулась через плечо и смахнула рукой прядь волос, упавшую на лицо.
— В сотый раз готова поблагодарить за то, что ходишь ко мне, а не к Моррису!
— Он не жалеет соли и этой своей щедростью все портит, а твой товар и хранится дольше, и вкуснее намного, — добродушно прищурившись, ответил Имс и огляделся по сторонам, взглядом натыкаясь на куски коры и шишки, залитые водой.
— Да, ты умеешь настроение поднять! — Ариадна засмеялась и вытерла руки о тряпку на поясе, чем-то напоминающую фартук. — А теперь показывай, что принес мне сегодня!
— Рыбу, Ари. Свежую. Поймал вчера вечером и закопал в снег, чтобы ничего ей не сделалось. Сеть, а не крючки, поэтому вид товарный, как ты любишь, — тряхнув холщовым мешком, он положил свою ношу на стол, наблюдая за тем, с каким интересом Ариадна заглянула внутрь, оценивая содержимое.
— Отдаю семь кусков солонины и сверху два куска мяса лично для тебя — сама отбивала, выдерживала в отваре и жарила на костре. Знаешь ведь, как порадовать, а я в долгу не люблю оставаться, — пробормотав под нос последние слова, она присела и принялась перекидывать что-то из одного мешка в другой. Имс терпеливо ждал, носком ботинка отправил какую-то щепку под половицу, а когда Ариадна, после непродолжительной возни сунула ему в руки два разных по размеру свертка, выпрямился, поблагодарил, крепко обнял на прощание и тем же путем отправился обратно.
Прошло не больше четверти часа, как в воздухе то там, то здесь стали заметны поднимающиеся клубы дыма — люди просыпались, подкидывали поленья в костры, ворошили угли, готовились к новому дню. Имс чертыхнулся про себя, вспомнив, что вовсе забыл о завтраке, который теперь либо пропустить придется, либо как-то уложить в десять минут — поглотать кусками, запить и, кинув на плечо сумку, выдвигаться в путь, где уже неважно идешь ты туда, где солнце всходит, или туда, где садится.

[blue morning]

Две цепочки маленьких следов, принадлежащих детям, вели к дому, где жила семья Кобба, который умудрялся прокормить троих и, мало того, что сам голодным не оставался, так еще и выделкой шкур занимался, а был немногим старше — на две зимы, кажется.
За глухим стуком в дверь тут же последовал шум, раздались голоса, зазвучавшие громче, и шаги:
— Имс? Привет, старина! — дверь открыл сам Кобб и, тут же добавив к приветствию привычные объятия, похлопал по спине. — Ты заглянешь? У нас как раз завтрак.
— Привет, Дом, — он не заставил ждать ответа долго. — Я бы остался, но время поджимает. Майлсу нужно помочь, натащить в дом поленьев, топоры поправить. Да и уходить не хочу, когда уже все проснутся. От прощаний уже ком в горле стоит, — поморщившись, Имс переступил с ноги на ногу и улыбнулся, увидев за плечом друга Мол.
— Не забудь вернуть нож, Кобб. Сходи за ним пока, а мы подождем здесь, — она улыбнулась, получив молчаливый кивок вместо ответа, легко коснулась губами щеки мужа и проводила его взглядом. — Ты бы зашел в дом, тепло выходит, только недавно прогрели главную комнату. Давай-ка, — захлопнув за Имсом дверь, Мол сама сделала несколько шагов назад и, пошарив по карманам, достала какую-то круглую не то шкатулку, не то коробку, нажала и верхняя крышка поднялась, открывая вид на стрелки, буквы и насечки.
— Что это такое? — нахмурившись, пробормотал себе под нос Имс и наклонился, чтобы получше разглядеть незнакомый предмет.
— Компас. Это называется компас. Специальное приспособление, которое поможет прийти куда нужно и вернуться обратно. Кобб не заблудился, когда взял его с собой. Я… — Мол улыбнулась, когда услышала детские голоса и какой-то спор завязавшийся где-то за стеной, — Я оставила его, чтобы отдать Джеймсу, когда придет время. Но ты наш друг, ты всегда помогаешь нам, и дети тебя любят. Поэтому возьми его и возвращайся, хорошо?
— Ну, стать ужином какой-нибудь твари в мои планы не входит, поэтому расскажи, как этой штукой пользоваться. Верну ее в целости и сохранности, — пребывая в легком замешательстве, пробормотал Имс, но отказываться от помощи даже не думал, тем более, результат был уже проверенным и положительным.
— Следи вот за этой стрелкой, которая свободно крутится. Синяя половина будет показывать на север, а красная на юг. Краска даже не облупилась за столько лет, но я не знаю почему, — быстро начала рассказывать Мол, а затем положила компас на ладонь и остановилась, следя взглядом за вращением стрелки и поворачивая сам прибор. — Никогда не спеши, смотри на буквы, выбирай ориентиры и сверяй направление.
— Наверное, понял. Или уже на месте разберусь, — мысленно повторив слова, ответил он и покрутил в руках компас, аккуратно закрыв крышку, а там отправил его в карман и, повысив голос, добавил. — Кобб, поторопись! Времени мало.
— Сейчас позову его, хорошо? Береги себя, — улыбнулась Мол, не удивленная отсутствием слов благодарности. Она-то прекрасно знала, что Имс не имел ничего общего с любителями долгих разговоров, поэтому крепко обняв его, ушла к детям.
— Извини, извини! Искал важную вещицу! — спустя пару минут Дом вернулся, крутя в руках один из самых лучших ножей, который одолжил для работы несколько недель назад. — Вещицу, а, если быть точнее, то самый настоящий подарок. Гляди-ка. Ножны, кожаные и рукоятку отполировал, заодно лезвие выправил. Спасибо за хороший инструмент, старина. И держись там. Не забывай, что лучше вернуться без добычи, чем не вернуться вообще. Мало ли на что там наткнешься…
— Слухи ходят, знаю. Если случится что, приглядите за Майлсом, хорошо? Чтобы в доме холодно не было, а с едой у него проблем быть не должно. К Ариадне обращайтесь, она славная малая, да и цены не завышает, — хмыкнув под нос, Имс сжал в руке нож, который Кобб положил ему в ладонь, и пальцами прошелся по кожаному футляру, скрывающему лезвие.
— Не бойся разводить огонь, когда нужно. Чуть замерзнешь — костер, есть или пить захочешь — костер. Ветки найти не сложно, а топор карман оттягивать не будет, верно? — ободряюще улыбнулся Доминик.
— Верно. И спасибо за советы, друг. Увидимся еще, — похлопав себя по карманам, Имс убрал туда еще и нож, а затем развернулся и вышел, напоследок оглянувшись через плечо, чтобы еще раз увидеть дом, где ему всегда были рады. Были рады и будут, если все россказни — вымысел.

***

К моменту, когда Имс вернулся, Майлс успел не только подняться и приготовить завтрак, но и начал есть. В доме было тепло — угли в кострище тлели, а с одного боку догорала маленькая кучка прутиков, источая приевшийся запах дыма и гари.
— И где тебя черти носили? Я уж подумал, что ты вздумал молча уйти, с тяжелой душой и плохими мыслями, — привыкнув первым начинать разговор, протянул старик и отпил теплой воды.
— Еду выменял, попрощался с Коббом и Мол, детишки их поймали меня на улице, — сняв тулуп, Имс сел на стул и устроил на коленях свертки с едой. — Семь кусков солонины дала Ариадна. Оставлю тебе пять, себе возьму два. Мне много не нужно, потому что долго блуждать не собираюсь, лучше уж налегке и тушу какую-нибудь притащу, — забрав с невысокого столика кусок хлеба, он поднялся с места и принялся укладывать вещи в большую сумку, что обычно брал собой на охоту или вылазки, без которых не обходилась теплая часть года.
— Вернешься, и пять оставшихся съедим вместе, а я пока запасы подъем, чтобы сырость не добралась или паразиты какие-нибудь не завелись, — добродушно подхватил Майлс и принялся жевать, время от времени поглядывая то на кострище, то на своего подопечного. — Ты голодным только не уходи, — но в ответ Имс только показал хлеб, явно уменьшившийся в размерах и откусанный в нескольких местах.
— Ем я, ем. Попью еще и пойду. Зима. День будет коротким. Не вернусь сегодня — не бойся, перекантуюсь где-нибудь в лесу, вернусь к утру или к обеду следующего дня. Я без плохих мыслей и на душе легко. За тебя почти не беспокоюсь, без помощи не останешься, — слова говорить оказалось не намного проще, чем думать, но говорить нужно было. Нужно.
— Да что со мной сделается? Столько лет прожил и еще проживу, а ты собирайся, не трать время на разговоры. Чем скорее уйдешь, тем скорее вернешься, как говорится.

[blue morning]

Глава II

Топтать ботинками снег, шагая в неизвестном направлении, легче, стоит только вспомнить истории о мертвых городах — опустевших, разрушенных, забытых. Будь сумка тяжелее, поход превратился бы в пытку. Но Имс предпочел взять с собой лишь самое необходимое, а не все подряд, начиная ложкой и заканчивая запасной парой обуви. И дело было не в том, что вторых ботинок у него не нашлось или веревка была куда полезнее куска дерева, которым привычно мешать похлебку и есть, а в том, что он собирался вернуться. Желание достичь цели поможет двигаться вперед, когда сил уже не останется, именно оно будет заставлять бороться.
Время близилось к полудню, а Имс с каждой минутой уходил все дальше и дальше от селения. Места вокруг еще трудно было назвать незнакомыми — то тут, то там встречались известные тропинки и пни давно срубленных деревьев, низкие кустарники, застарелые насечки на стволах и разноцветные пятна мха, приспособившегося к низким температурам. Но полная воспоминаний прогулка закончилась так же быстро, как свежий хлеб на прилавке неподалеку от пекарни.
Услышав хруст за спиной, Имс оглянулся. Точнее, уставился на белку, застывшую на ветке и внимательно наблюдающую за ним глазами-пуговками.
— Такая маленькая, а шуму наделала больше, чем маленький ребенок, — фыркнул он и разжал пальцы, выпуская рукоятку ножа. Осторожность никогда не бывает лишней. Никогда.
По мере движения вперед снег становился все более рыхлым, массивные ветки не позволяли оглядываться назад, а макушки елей, уходящие высоко вверх, казалось, царапали небо. Пахло хвоей. Безукоризненная белизна и свежий воздух напоминали о том, что называют стерильностью. Во всяком случае, Имс всегда именно так представлял себе идеальную чистоту и уверен был, что запах она имеет точно такой же.
Где-то между вторым и третьим привалами, наблюдения и размышления собрались воедино. Пришло осознание того, что за шесть часов пути на глаза не попалось ни одно живое существо. Да, десяток белок и следы, которым уже несколько дней, если не больше — это вполне хорошо, но как же птицы, лоси или хищники? Что должно произойти, чтобы лес погрузился в тишину? Было ли разумным решение остаться здесь на ночь или следовало вернуться обратно и поставить в известность остальных? А если вернуться, то какова вероятность, что его не примут за труса и не скажут, что искал он недостаточно старательно? Не сочтут ли рассказ оправданием неудачи?
Засунув руку в карман, чтобы согреть окоченевшие пальцы, Имс наткнулся на какой-то предмет и хмыкнул, вспомнив о необычном подарке Мол. До темноты оставалось не так много времени. Следовало, пожалуй, остановиться, поесть, подумать о ловушках и о том, кто в них может попасть, а не о пустоте вокруг — первое впечатление бывает обманчивым.
Заприметив упавшее дерево, он добрался до него, кинул сумку в снег и достал кусок солонины, припрятанный отдельно от остального пайка. Мясо было вкусным. Вкусным настолько, что отблагодарить Ариадну нужно будет как следует — или рыбы для нее наловить побольше да посвежее, или раздобыть какой-нибудь сувенир родом из леса. Разделавшись где-то с третьей частью куска, Имс перебил соленый вкус на языке вкусом хлеба, смахнул крошки и снова полез в карман, на этот раз доставая компас и устраивая его на ладони. Подняв крышку, он взглянул на буквы и стрелки, вращающиеся по кругу:
— И как ты поможешь мне не заблудиться? Что-то подсказывает, что насечки на деревьях надежней, но если дубина Кобб обошелся без них, то и я смогу? — глупым Дома Имс не считал, ленивым тоже, но прекрасно знал, что временами даже самые простые вещи приходилось рассказывать ему по нескольку раз, а иногда разбирать по косточкам, начиная с самых основ. — Не торопиться. Подождать, когда стрелка остановится. Синяя покажет на север. На север идти лучше? Не мясо, так шкуры. Шкуры лучше, чем ничего, — закончив свой монолог, он взглянул в ту сторону, куда указывала половина стрелки, выкрашенная в синий цвет, и довольно хмыкнул. — Как знал, куда идти.

***

Теперь, зная, что путь ведет на север, Имс время от времени останавливался, сверял направление движения и бодрее шагал вперед — десяток километров по рыхлому снегу всего-то за пару часов.
Даже если ночью будет снегопад и цепочку следов заметет, дорогу обратно получится найти. Положение, изначально кажущееся безвыходным, на самом-то деле таковым не являлось — запасов было достаточно, сил хватало, оставалось только найти место для ночлега, расставить ловушки, собрать кору и еловые иголки, а там и дрова подыскать, чтобы тепла хватило до утра.
К белкам, уже не привлекающим внимание своими прыжками с ветки на ветку, добавились зайцы. Странно, конечно, учитывая, что встречались они в местах потеплее, но какая разница? Может, это какой-то новый вид? Главное, чтобы мясо не было странного цвета, пахло правильно и не отдавало тухлятиной. Силки, пара капканов из веревок и ловушка для кого покрупнее — на удачу. Для первой ночи достаточно. Может, на здоровенную тушу не повезет, зато на обед или на ужин будет что-нибудь свежее и горячее.
На подходящую пару деревьев Имс наткнулся как раз вовремя — небо темнело, да и вокруг едва ли было лучше. Он повесил сумку на короткий сучок, достал топор и, мысленно поблагодарив себя за практичность, огляделся по сторонам. Быть в лесу не так уж и плохо — строительного материала пруд пруди, а в хорошей ночлежке остановиться можно и на обратном пути.
Выбрав из срубленных веток ту, что потолще, Имс подогнал ее по размеру так, чтобы помещалась между деревьями, а с подветренной стороны расположил другие, заполняя пустоты мелкими веточками, хвоей и кусками коры, сверху засыпал все снегом — для маскировки и чтобы ветер не беспокоил. Еще несколько веток стали навесом и небольшими стенами, построенными по тому же принципу, а остатки хвои и всякой мелочи стали полом.
Наспех, не без импровизации и кое-какой халтуры, но ночлег был готов — внутри холодновато, конечно, зато тихо. В нескольких метрах от порога Имс соорудил кострище — вырыл яму, выложил ее камнями, которые нашлись в зарослях неподалеку, засыпал хворост вперемешку с пожелтевшими иголками и сухой корой, которую сам соскоблил, и, повозившись еще немного, разжег огонь. Тонкие струйки дыма поднимались вверх, тлеющие комки мха передавали тепло дальше, а там появились и языки пламени, перекинувшиеся на подброшенные дрова.
С ловушками забот оказалось куда меньше — не зря Майлс тратил время, силы и запас ругательств на обучение Имса. Столбики были вырезаны, веревки натянуты, узлы завязаны. Все на нужных местах — вблизи зарослей кустарников и относительно свежих следов на снегу. Одна только поднимающая ловушка крепилась к гибкому деревцу, ожидая момента, когда кто-нибудь запнется о натянутую бечевку и будет трепыхаться в воздухе до тех пор, пока острое лезвие не перережет глотку или нож не воткнется в бок, раздвигая горячую плоть, давая волю багряно-красным каплям, пачкающим снег. Не то что бы Имс убивал все живое, что встречалось на пути, или любил убивать, нет. Так уж сложилось. Простая аксиома: если ты не охотник, значит добыча. Никаких исключений из правил.
Следить за ходом времени было трудно, но момент, когда все вокруг поглотит ночь, был уже не за горами. Только снег останется серостью под ногами, ловящей редкие блики света от костра.
Закинув сумку под навес, Имс подтолкнул ногой куски коры, унесенные ветром за порог, и кинул несколько веток на съедение огню. Задняя стена оказалась действительно прочной — ни единого намека на сквозняк или хоть малейшее движение холодного воздуха, поэтому, скинув на пол выделанную шкуру, хорошо справляющуюся с ролью плаща, Имс сел поудобнее и достал паек, приготовленный к ужину. Разделавшись с куском мяса, вырученным у Ариадны за рыбу, он растопил немного чистого снега, процедил его через тряпицу, вскипятил и выпил, по привычке заев хлебом.

[blue morning]

Странно было осознавать, что день подошел к концу. Мыслей в голове толком не осталось, а если и проскальзывали какие, то больше походили на воспоминания о том, например, как Майлс возвращался домой, рассказывал о прошедшем дне и делился важными новостями. Таким было большинство вечеров. Бывали еще одинокие, но даже тогда за стенами кипела жизнь — кто-то шумел, кто-то ругался, кто-то смеялся или плакал. В этом отношении лес больше напоминал вакуум, где темную пустоту наполняли лишь редкие звуки, источником которых были мелкие зверушки.
Имс повернулся лицом к костру, подложил руку под голову, накрылся плащом, почти закутавшись в него, и достал компас. Стрелка все так же показывала в ту сторону, куда уходил ветер. Завтра путь продолжится и, если повезет, то не будет метели и температура не упадет до критической отметки, ведь первая половина зимы крайне редко бывает по-настоящему суровой.
Будучи сытым и вполне удовлетворенным, Имс сам не заметил, как задремал, а, когда проснулся, даже не сразу смог понять, как долго был в забытье — ветки еще не до конца прогорели, но новые уже можно было закидывать, чтобы с утра подогреть себе завтрак. Должно быть, прошло немногим больше часа. Лениво перевернувшись на спину, он зевнул и прикрыл глаза. До слуха сначала донеслись шорохи, а затем едва различимый писк на несколько голосов. Наверное, белка попала в ловушку, трепыхалась, душила сама себя, отчаянно стараясь спастись, а остальные вокруг лишь шумели, но уже никак не могли помочь. Агония. Подобие милосердия и желание остановить мучения заставили Имса подняться, чтобы помочь. С добычей иначе не поступают.
Огонь получил добавки и загорелся ярче, но не настолько, чтобы осветить все вокруг. Идти предстояло вслепую, доверяя больше собственным ушам и ногам, чем глазам. И Имс доверял тому, что слышал, потому что с каждым шагом звуки становились громче. Писк превращался чуть ли не в самый настоящий крик перепуганного животного, а затем все разом смолкло.
Имс оступился, почувствовал, что падает, и уцепился пальцами за ветку, упирающуюся в бок. Уцепился и зашипел от боли, чувствуя, как сухие иголки царапают кожу и впиваются в ладонь. Казалось, даже кровь выступила. Или это растаявший снег? Различить на ощупь было совсем непросто.
— Черт! Надо было надеть рукавицы, — выругался Имс и застыл, забыв о раздражающей боли, не приносящей ничего кроме неудобства. В той стороне, где он ставил силки и ловушки для белок, елей не было. Были заросли какого-то кустарника и несколько деревьев, стоящих на приличном расстоянии друг от друга. Но елей не было. Сосен и пихт тоже.
Неподалеку впереди послышался шум, привлекший внимание. От темного бесформенного пятна на горизонте отделился какой-то силуэт. Это мог быть лось или кто поменьше, но проблески красного цвета сбивали с толку. В памяти тут же всплыл старый рассказ, точнее детская сказка, о смертоносных светлячках, обитающих в глуши. Но откуда бы у светлячков взялось тело? Ведь именно это Имс и видел. Он принял бы тень за человека, вот только движения были слишком резкими, животными. Картину дополняло низкое утробное рычание, от которого все внутри сжималось. Ни топора под рукой, ни веревки. Только нож. Да, дела были плохи.
Имс шагнул назад в надежде сделать это как можно тише, но хруст сломанной ветки разрушил ночное безмолвие и испортил попытку остаться незамеченным. Когда он взглянул вперед, там никого не было — ни единого намека на движение. Показалось? Или силуэт исчез, почуяв еще кого-то живого поблизости? Но мысль о миновавшей угрозе оказалась преждевременной. Неслабый удар пришелся по затылку и мир перед глазами поплыл — кровь пульсировала в голове, а с губ невольно сорвался хрип. Что-то полоснуло по спине, раздирая тулуп и рубашку под ним. Имс чувствовал, как нечто, похожее на когти, прошлось по телу и принялось терзать его, словно какой-то кусок мяса. Затем остановилось.
В затишье все происходящее казалось сном, абсурдной игрой воображения, только боль была реальной. Имс морщился, стонал, но не мог пошевелиться — его изначально лишили возможности дать отпор, а сейчас на сопротивление не было сил. Каждое нервное окончание буквально изнывало, кричало от боли. Снег был холодным, обжигал лицо и руки, забивался под воротник, таял и ледяными струйками стекал к груди.
Сверху донесся знакомый рык, но уже более тихий и угрожающий. Когти впились в бок, и это самое нечто перевернуло Имса на спину. Ярко-красные светящиеся в темноте глаза уставились на него, но лицо не принадлежало животному, напротив было почти человеческим, испещренным морщинами, перепачканным в свежей крови и застарелой, уже засохшей. Тонкие губы кривились в усмешке, а зубы, чересчур острые, напоминали зубы хищника.
Зрительный контакт длился несколько секунд, но глаза незнакомой твари оставались неподвижными, без единого намека на осмысленность. Длинные когти медленно прошлись по лицу и теперь сомнений в том, что это именно когти, не осталось. Кровь попала в рот, и ее вкус на губах ощущался противоестественно, солено, по-настоящему отвратительно, но Имс мог только терпеть, чувствуя, как когти со щеки соскользнули сначала к груди, а затем горячие пальцы стиснули горло. Уже не особо важно было от чего предстоит сдохнуть — от удушения или от клыков твари, которая оказалась не такой уж выдуманной и явно ничего общего не имеющей со светлячками.
В какую-то секунду яркие глаза, казалось, стали меркнуть, но Имс не понимал из-за чего, не понимал происходящего, а лишь вспоминал уверенность, с которой покидал родной дом, только сейчас понимая, что не был готов ко всему. Ко многому, да. Но не ко всему. К вспышке огня поблизости, например. Или к тому, что испуганный скулеж сменит угрожающее рычание.
К удивительно жалким звукам добавился громкий свист, за которым последовала еще череда вспышек. Красные дикие глаза исчезли, вместе с ними исчезли и когти, но в ушах так и стоял хруст снега, заглушенный ударами собственного сердца.
Огонь поднимался по веткам ели, сухие иголки горели на удивление легко, вспыхивали одна за другой. Имс с трудом поднес руку к лицу, провел пальцами по щеке и только сейчас осознал, что это действительно кровь, смешавшаяся с холодными каплями. Двигаться было больно, но пламя с дерева легко могло перекинуться на одежду, а в сгорании заживо приятного мало.
Перекатившись на бок, Имс застонал и рухнул на живот, лицом уткнувшись в чей-то ботинок. Он хотел поднять голову, увидеть все своими глазами, понять, что это не галлюцинация, не бред и не какое-нибудь предсмертное видение, но не мог — шее, похоже, тоже неслабо досталось.
— Я бы на твоем месте не двигался, — совершенно спокойно сказал обладатель ботинок. — Лежи, как лежишь, иначе сдохнешь.